Posted: 18.10.10 02:53. Post subject: Вашу мысль, мечтающу..
Вашу мысль, мечтающую на размягченном мозгу, как выжиревший лакей на засаленной кушетке, буду дразнить об окровавленный сердца лоскут: досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.
У меня в душе ни одного седого волоса, и старческой нежности нет в ней! Мир огромив мощью голоса, иду - красивый, двадцатидвухлетний.
Нежные! Вы любовь на скрипки ложите. Любовь на литавры ложит грубый. А себя, как я, вывернуть не можете, чтобы были одни сплошные губы!
Приходите учиться - из гостиной батистовая, чинная чиновница ангельской лиги.
И которая губы спокойно перелистывает, как кухарка страницы поваренной книги.
Хотите - буду от мяса бешеный - и, как небо, меняя тона - хотите - буду безукоризненно нежный, не мужчина, а - облако в штанах!
Не верю, что есть цветочная Ницца! Мною опять славословятся мужчины, залежанные, как больница, и женщины, истрепанные, как пословица
Posted: 18.10.10 02:55. Post subject: Вы думаете, это бред..
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было, было в Одессе.
"Приду в четыре",- сказала Мария. Восемь. Девять. Десять.
Вот и вечер в ночную жуть ушел от окон, хмурый, декабрый.
В дряхлую спину хохочут и ржут канделябры.
Меня сейчас узнать не могли бы: жилистая громадина стонет, корчится. Что может хотеться этакой глыбе? А глыбе многое хочется!
Ведь для себя не важно и то, что бронзовый, и то, что сердце - холодной железкою. Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, в женское.
И вот, громадный, горблюсь в окне, плавлю лбом стекло окошечное. Будет любовь или нет? Какая - большая или крошечная? Откуда большая у тела такого: должно быть, маленький, смирный любёночек. Она шарахается автомобильных гудков. Любит звоночки коночек.
Еще и еще, уткнувшись дождю лицом в его лицо рябое, жду, обрызганный громом городского прибоя.
Полночь, с ножом мечась, догнала, зарезала,- вон его!
Упал двенадцатый час, как с плахи голова казненного.
В стеклах дождинки серые свылись, гримасу громадили, как будто воют химеры Собора Парижской Богоматери.
Проклятая! Что же, и этого не хватит? Скоро криком издерется рот. Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв. И вот,- сначала прошелся едва-едва, потом забегал, взволнованный, четкий. Теперь и он и новые два мечутся отчаянной чечеткой.
Рухнула штукатурка в нижнем этаже.
Нервы - большие, маленькие, многие!- скачут бешеные, и уже
у нервов подкашиваются ноги!
А ночь по комнате тинится и тинится,- из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.
Двери вдруг заляскали, будто у гостиницы не попадает зуб на зуб.
Вошла ты, резкая, как "нате!", муча перчатки замш, сказала: "Знаете - я выхожу замуж".
Что ж, выходите. Ничего. Покреплюсь. Видите - спокоен как! Как пульс покойника. Помните? Вы говорили: "Джек Лондон, деньги, любовь, страсть",- а я одно видел: вы - Джоконда, которую надо украсть! И украли.
Опять влюбленный выйду в игры, огнем озаряя бровей загиб. Что же! И в доме, который выгорел, иногда живут бездомные бродяги!
Дразните? "Меньше, чем у нищего копеек, у вас изумрудов безумий". Помните! Погибла Помпея, когда раздразнили Везувий!
Эй! Господа! Любители святотатств, преступлений, боен,- а самое страшное видели - лицо мое, когда я абсолютно спокоен?
И чувствую - "я" для меня мало. Кто-то из меня вырывается упрямо.
Allo! Кто говорит? Мама? Мама! Ваш сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца. Скажите сестрам, Люде и Оле,- ему уже некуда деться. Каждое слово, даже шутка, которые изрыгает обгорающим ртом он, выбрасывается, как голая проститутка из горящего публичного дома. Люди нюхают - запахло жареным! Нагнали каких-то. Блестящие! В касках! Нельзя сапожища! Скажите пожарным: на сердце горящее лезут в ласках. Я сам. Глаза наслезнённые бочками выкачу. Дайте о ребра опереться. Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу! Рухнули. Не выскочишь из сердца!
На лице обгорающем из трещины губ обугленный поцелуишко броситься вырос.
Мама! Петь не могу. У церковки сердца занимается клирос!
Обгорелые фигурки слов и чисел из черепа, как дети из горящего здания. Так страх схватиться за небо высил горящие руки "Лузитании".
Трясущимся людям в квартирное тихо стоглазое зарево рвется с пристани. Крик последний,- ты хоть о том, что горю, в столетия выстони!
Posted: 18.10.10 02:55. Post subject: Славьте меня! Я вели..
Славьте меня! Я великим не чета. Я над всем, что сделано, ставлю "nihil".
Никогда ничего не хочу читать. Книги? Что книги!
Я раньше думал - книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу запел вдохновенный простак - пожалуйста! А оказывается - прежде чем начнет петься, долго ходят, размозолев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. Пока выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево, улица корчится безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать.
Городов вавилонские башни, возгордясь, возносим снова, а бог города на пашни рушит, мешая слово.
Улица муку молча пёрла. Крик торчком стоял из глотки. Топорщились, застрявшие поперек горла, пухлые taxi и костлявые пролетки грудь испешеходили.
Чахотки площе. Город дорогу мраком запер.
И когда - все-таки!- выхаркнула давку на площадь, спихнув наступившую на горло паперть, думалось: в хорах архангелова хорала бог, ограбленный, идет карать!
А улица присела и заорала: "Идемте жрать!"
Гримируют городу Круппы и Круппики грозящих бровей морщь, а во рту умерших слов разлагаются трупики, только два живут, жирея - "сволочь" и еще какое-то, кажется, "борщ".
Поэты, размокшие в плаче и всхлипе, бросились от улицы, ероша космы: "Как двумя такими выпеть и барышню, и любовь, и цветочек под росами?" А за поэтами - уличные тыщи: студенты, проститутки, подрядчики.
Господа! Остановитесь! Вы не нищие, вы не смеете просить подачки!
Нам, здоровенным, с шаго саженьим, надо не слушать, а рвать их - их, присосавшихся бесплатным приложением к каждой двуспальной кровати!
Их ли смиренно просить: "Помоги мне!" Молить о гимне, об оратории! Мы сами творцы в горящем гимне - шуме фабрики и лаборатории.
Что мне до Фауста, феерией ракет скользящего с Мефистофелем в небесном паркете! Я знаю - гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете!
Я, златоустейший, чье каждое слово душу новородит, именинит тело, говорю вам: мельчайшая пылинка живого ценнее всего, что я сделаю и сделал!
Слушайте! Проповедует, мечась и стеня, сегодняшнего дня крикогубый Заратустра! Мы с лицом, как заспанная простыня, с губами, обвисшими, как люстра, мы, каторжане города-лепрозория, где золото и грязь изъязвили проказу,- мы чище венецианского лазорья, морями и солнцами омытого сразу!
Плевать, что нет у Гомеров и Овидиев людей, как мы, от копоти в оспе. Я знаю - солнце померкло б, увидев наших душ золотые россыпи!
Жилы и мускулы - молитв верней. Нам ли вымаливать милостей времени! Мы - каждый - держим в своей пятерне миров приводные ремни!
Это взвело на Голгофы аудиторий Петрограда, Москвы, Одессы, Киева, и не было ни одного, который не кричал бы: "Распни, распни его!" Но мне - люди, и те, что обидели - вы мне всего дороже и ближе.
Видели, как собака бьющую руку лижет?!
Я, обсмеянный у сегодняшнего племени, как длинный скабрезный анекдот, вижу идущего через горы времени, которого не видит никто.
Где глаз людей обрывается куцый, главой голодных орд, в терновом венце революций грядет шестнадцатый год.
А я у вас - его предтеча; я - где боль, везде; на каждой капле слёзовой течи распял себя на кресте. Уже ничего простить нельзя. Я выжег души, где нежность растили. Это труднее, чем взять тысячу тысяч Бастилий!
И когда, приход его мятежом оглашая, выйдете к спасителю - вам я душу вытащу, растопчу, чтоб большая!- и окровавленную дам, как знамя.
Posted: 18.10.10 02:56. Post subject: Ах, зачем это, откуд..
Ах, зачем это, откуда это в светлое весело грязных кулачищ замах!
Пришла и голову отчаянием занавесила мысль о сумасшедших домах.
И - как в гибель дредноута от душащих спазм бросаются в разинутый люк - сквозь свой до крика разодранный глаз лез, обезумев, Бурлюк. Почти окровавив исслезенные веки, вылез, встал, пошел и с нежностью, неожиданной в жирном человеке взял и сказал: "Хорошо!" Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! Хорошо, когда брошенный в зубы эшафоту, крикнуть: "Пейте какао Ван-Гутена!"
И эту секунду, бенгальскую, громкую, я ни на что б не выменял, я ни на...
А из сигарного дыма ликерною рюмкой вытягивалось пропитое лицо Северянина. Как вы смеете называться поэтом и, серенький, чирикать, как перепел! Сегодня надо кастетом кроиться миру в черепе!
Вы, обеспокоенные мыслью одной - "изящно пляшу ли",- смотрите, как развлекаюсь я - площадной сутенер и карточный шулер. От вас, которые влюбленностью мокли, от которых в столетия слеза лилась, уйду я, солнце моноклем вставлю в широко растопыренный глаз.
Невероятно себя нарядив, пойду по земле, чтоб нравился и жегся, а впереди на цепочке Наполеона поведу, как мопса. Вся земля поляжет женщиной, заерзает мясами, хотя отдаться; вещи оживут - губы вещины засюсюкают: "цаца, цаца, цаца!"
Вдруг и тучи и облачное прочее подняло на небе невероятную качку, как будто расходятся белые рабочие, небу объявив озлобленную стачку. Гром из-за тучи, зверея, вылез, громадные ноздри задорно высморкая, и небье лицо секунду кривилось суровой гримасой железного Бисмарка. И кто-то, запутавшись в облачных путах, вытянул руки к кафе - и будто по-женски, и нежный как будто, и будто бы пушки лафет.
Вы думаете - это солнце нежненько треплет по щечке кафе? Это опять расстрелять мятежников грядет генерал Галифе!
Выньте, гулящие, руки из брюк - берите камень, нож или бомбу, а если у которого нету рук - пришел чтоб и бился лбом бы! Идите, голодненькие, потненькие, покорненькие, закисшие в блохастом грязненьке! Идите! Понедельники и вторники окрасим кровью в праздники! Пускай земле под ножами припомнится, кого хотела опошлить!
Земле, обжиревшей, как любовница, которую вылюбил Ротшильд! Чтоб флаги трепались в горячке пальбы, как у каждого порядочного праздника - выше вздымайте, фонарные столбы, окровавленные туши лабазников.
Изругивался, вымаливался, резал, лез за кем-то вгрызаться в бока.
На небе, красный, как марсельеза, вздрагивал, околевая, закат.
Уже сумашествие.
Ничего не будет.
Ночь придет, перекусит и съест. Видите - небо опять иудит пригоршнью обгрызанных предательством звезд?
Пришла. Пирует Мамаем, задом на город насев. Эту ночь глазами не проломаем, черную, как Азеф!
Ежусь, зашвырнувшись в трактирные углы, вином обливаю душу и скатерть и вижу: в углу - глаза круглы,- глазами в сердце въелась богоматерь. Чего одаривать по шаблону намалеванному сиянием трактирную ораву! Видишь - опять голгофнику оплеванному предпочитают Варавву? Может быть, нарочно я в человечьем месиве лицом никого не новей. Я, может быть, самый красивый из всех твоих сыновей. Дай им, заплесневшим в радости, скорой смерти времени, чтоб стали дети, должные подрасти, мальчики - отцы, девочки - забеременели. И новым рожденным дай обрасти пытливой сединой волхвов, и придут они - и будут детей крестить именами моих стихов.
Я, воспевающий машину и Англию, может быть, просто, в самом обыкновенном Евангелии тринадцатый апостол. И когда мой голос похабно ухает - от часа к часу, целые сутки, может быть, Иисус Христос нюхает моей души незабудки.
4
Мария! Мария! Мария! Пусти, Мария! Я не могу на улицах! Не хочешь? Ждешь, как щеки провалятся ямкою попробованный всеми, пресный, я приду и беззубо прошамкаю, что сегодня я "удивительно честный". Мария, видишь - я уже начал сутулиться.
В улицах люди жир продырявят в четырехэтажных зобах, высунут глазки, потертые в сорокгодовой таске,- перехихикиваться, что у меня в зубах - опять!- черствая булка вчерашней ласки. Дождь обрыдал тротуары, лужами сжатый жулик, мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп, а на седых ресницах - да!- на ресницах морозных сосулек слезы из глаз - да!- из опущенных глаз водосточных труб. Всех пешеходов морда дождя обсосала, а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет; лопались люди, проевшись насквозь, и сочилось сквозь трещины сало, мутной рекой с экипажей стекала вместе с иссосанной булкой жевотина старых котлет.
Мария! Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово? Птица побирается песней, поет, голодна и звонка, а я человек, Мария, простой, выхарканный чахоточной ночью в грязную руку Пресни. Мария, хочешь такого? Пусти, Мария! Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!
Мария!
Звереют улиц выгоны. На шее ссадиной пальцы давки.
Открой!
Больно!
Видишь - натыканы в глаза из дамских шляп булавки!
Пустила.
Детка! Не бойся, что у меня на шее воловьей потноживотые женщины мокрой горою сидят,- это сквозь жизнь я тащу миллионы огромных чистых любовей и миллион миллионов маленьких грязных любят. Не бойся, что снова, в измены ненастье, прильну я к тысячам хорошеньких лиц,- "любящие Маяковского!"- да ведь это ж династия на сердце сумасшедшего восшедших цариц. Мария, ближе! В раздетом бесстыдстве, в боящейся дрожи ли, но дай твоих губ неисцветшую прелесть: я с сердцем ни разу до мая не дожили, а в прожитой жизни лишь сотый апрель есть. Мария!
Поэт сонеты поет Тиане, а я - весь из мяса, человек весь - тело твое просто прошу, как просят христиане - "хлеб наш насущный даждь нам днесь".
Мария - дай!
Мария! Имя твое я боюсь забыть, как поэт боится забыть какое-то в муках ночей рожденное слово, величием равное богу. Тело твое я буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу. Мария - не хочешь? Не хочешь!
Ха!
Значит - опять темно и понуро сердце возьму, слезами окапав, нести, как собака, которая в конуру несет перееханную поездом лапу. Кровью сердце дорогу радую, липнет цветами у пыли кителя. Тысячу раз опляшет Иродиадой солнце землю - голову Крестителя. И когда мое количество лет выпляшет до конца - миллионом кровинок устелется след к дому моего отца.
Вылезу грязный (от ночевок в канавах), стану бок о бок, наклонюсь и скажу ему на ухо: - Послушайте, господин бог! Как вам не скушно в облачный кисель ежедневно обмакивать раздобревшие глаза? Давайте - знаете - устроимте карусель на дереве изучения добра и зла! Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу, и вина такие расставим по столу, чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу хмурому Петру Апостолу. А в рае опять поселим Евочек: прикажи,- сегодня ночью ж со всех бульваров красивейших девочек я натащу тебе. Хочешь? Не хочешь? Мотаешь головою, кудластый? Супишь седую бровь? Ты думаешь - этот, за тобою, крыластый, знает, что такое любовь? Я тоже ангел, я был им - сахарным барашком выглядывал в глаз, но больше не хочу дарить кобылам из сервской муки изваянных ваз. Всемогущий, ты выдумал пару рук, сделал, что у каждого есть голова,- отчего ты не выдумал, чтоб было без мук целовать, целовать, целовать?! Я думал - ты всесильный божище, а ты недоучка, крохотный божик. Видишь, я нагибаюсь, из-за голенища достаю сапожный ножик. Крыластые прохвосты! Жмитесь в раю! Ерошьте перышки в испуганной тряске! Я тебя, пропахшего ладаном, раскрою отсюда до Аляски!
Пустите!
Меня не остановите. Вру я, в праве ли, но я не могу быть спокойней. Смотрите - звезды опять обезглавили и небо окровавили бойней! Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду!
Глухо.
Вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо.
Posted: 18.10.10 02:57. Post subject: Разворачивайтесь в м..
Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер. Довольно жить законом, данным Адамом и Евой. Клячу истории загоним. Левой! Левой! Левой!
Эй, синеблузые! Рейте! За океаны! Или у броненосцев на рейде ступлены острые кили?! Пусть, оскалясь короной, вздымает британский лев вой. Коммуне не быть покоренной. Левой! Левой! Левой!
Там за горами горя солнечный край непочатый. За голод за мора море шаг миллионный печатай! Пусть бандой окружат нанятой, стальной изливаются леевой,- России не быть под Антантой. Левой! Левой! Левой!
Глаз ли померкнет орлий? В старое станем ли пялиться? Крепи у мира на горле пролетариата пальцы! Грудью вперед бравой! Флагами небо оклеивай! Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!
Posted: 18.10.10 03:10. Post subject: dvanov пишет: Ходи ..
dvanov пишет:
quote:
Ходи .... .
Легко...
О боге болтая, о смирении говоря, помни день - 9-е января. Не с красной звездой - в смирении тупом с крестами шли за Гапоном-попом. Не в сабли врубались конармией-птицей - белели в руках листы петиций. Не в горло вгрызались царевым лампасникам - плелись в надежде на милость помазанника. Скор ответ величества был: "Пули в спины! в груди! и в лбы!" Позор без названия, ужас без имени покрыл и царя, и площадь, и Зимний. А поп на забрызганном кровью требнике писал в приход царевы серебреники. Не все враги уничтожены. Есть! Раздуйте опять потухшую месть. Не сбиты с Запада крепости вражьи. Буржуи рабочих сгибают в рожья. Рабочие, помните русский урок! Затвор осмотрите, штык и курок. В споре с врагом - одно решение: Да здравствуют битвы! Долой прошения!
Posted: 18.10.10 03:21. Post subject: Черный вечер. Б..
Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек. Ветер, ветер - На всем божьем свете!
Завивает ветер Белый снежок. Под снежком - ледок. Скользко, тяжко, Всякий ходок Скользит - ах, бедняжка!
От здания к зданию Протянут канат. На канате - плакат: "Вся власть Учредительному Собранию!" Старушка убивается - плачет, Никак не поймет, что значит, На что такой плакат, Такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, А всякий - раздет, разут... Старушка, как курица, Кой-как перемотнулась через сугроб. - Ох, Матушка-Заступница! - Ох, большевики загонят в гроб!
Ветер хлесткий! Не отстает и мороз! И буржуй на перекрестке В воротник упрятал нос.
А это кто? - Длинные волосы И говорит вполголоса: - Предатели! - Погибла Россия! - Должно быть, писатель - Вития...
А вон и долгополый - Сторонкой - за сугроб... Что' нынче невеселый, Товарищ поп?
Помнишь, как бывало Брюхом шел вперед, И крестом сияло Брюхо на народ?..
Вон барыня в каракуле К другой подвернулась: - Ужь мы плакали, плакали... Поскользнулась И - бац - растянулась!
Ай, ай! Тяни, подымай!
Ветер веселый И зол и рад. Крутит подолы, Прохожих косит, Рвет, мнет и носит Большой плакат: "Вся власть Учредительному Собранию"... И слова доносит:
...И у нас было собрание... ...Вот в этом здании... ...Обсудили - Постановили: На время - десять, на' ночь - двадцать пять... ...И меньше - ни с кого не брать... ...Пойдем спать...
Поздний вечер. Пустеет улица. Один бродяга Сутулится, Да свищет ветер...
Эй, бедняга! Подходи - Поцелуемся...
Хлеба! Что впереди? Проходи!
Черное, черное небо.
Злоба, грустная злоба Кипит в груди... Черная злоба, святая злоба...
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах! Вскрутился к небу снежный прах!..
Лихач - и с Ванькой - наутек... Еще разок! Взводи курок!..
Трах-тарарах! Ты будешь знать, . . . . . . . . . . . Как с девочкой чужой гулять!..
Утек, подлец! Ужо, постой, Расправлюсь завтра я с тобой!
А Катька где? - Мертва, мертва! Простреленная голова!
Что', Катька, рада? - Ни гу-гу... Лежи ты, падаль, на снегу!..
Революцьонный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!
7
И опять идут двенадцать, За плечами - ружьеца. Лишь у бедного убийцы Не видать совсем лица...
Всё быстрее и быстрее Уторапливает шаг. Замотал платок на шее - Не оправиться никак...
- Что, товарищ, ты не весел? - Что, дружок, оторопел? - Что, Петруха, нос повесил, Или Катьку пожалел?
- Ох, товарищ, родные, Эту девку я любил... Ночки черные, хмельные С этой девкой проводил...
- Из-за удали бедовой В огневых ее очах, Из-за родники пунцовой Возле правого плеча, Загубил я, бестолковый, Загубил я сгоряча... ах!
- Ишь, стервец, завел шарманку, Что ты, Петька, баба, что ль? - Верно, душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь! - Поддержи свою осанку! - Над собой держи контроль!
- Не такое нынче время, Чтобы нянчиться с тобой! Потяжеле будет бремя Нам, товарищ дорогой!
- И Петруха замедляет Торопливые шаги...
Он головку вскидавает, Он опять повеселел...
Эх, эх! Позабавиться не грех!
Запирайте етажи, Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба - Гуляет нынче голытьба!
8
Ох ты, горе-горькое! Скука скучная, Смертная!
Ужь я времячко Проведу, проведу...
Ужь я темячко Почешу, почешу...
Ужь я семячки Полущу, полущу...
Ужь я ножичком Полосну, полосну!..
Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку За зазнобушку, Чернобровушку...
Posted: 24.10.10 23:07. Post subject: Я дооооостаююююююююю..
Я дооооостаююююююююю из широких штанин---ТААААААААААААААААААААААААААААКУЮ ХУУУУУУУУУУУУУУУЙНЮ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!(С)Буза)
Стадион Салют .Трибуны.2006 год Экспромт.Попытка прочитать Маяковского.После литра коньяку.Громкий.Повторялся раз десять,тк не получалось вспомнить название Куйни. Игра встала на пару минут.))) Пока судья название не подсказал))
Posted: 24.10.10 23:14. Post subject: dvanov Конечно после..
dvanov Конечно после)) Игра уже была следущая-мы так сказать играли в зрителей)))) Но суко запомнилось))) Буза кстати вчера женился))) Взял 3 дня отпуску---так стишки почитать)))
Posted: 24.10.10 23:43. Post subject: alexsevег пишет: Но..
alexsevег пишет:
quote:
Но вроде в сводках не сообщали)) Значит тихо)
И не говори. Судьба. Если бы не революционные события в Европе, быть Бузе на первой полосе. Революция в очередной раз щелкнула по носу контрреволюционера.
Posted: 04.03.11 00:39. Post subject: Всеволод Емелин *** ..
Всеволод Емелин *** Нежность ***
Мы, русские, очень нежные, Пальни по нам из травматики — мы и помрем. Чьи-то друзья придут на Манежную И устроят погром.
Потому что конкретно по жизни Наши русские существа Чрезвычайно склонны к фашизму, Как давно установил центр «Сова».
А лица кавказской национальности По строению своего организма — Напротив — склонны к интернациональности И антифашизму.
Как увидит русский фашист кавказца, Сразу плетет вокруг него интриги. А если тот не поддается на провокации, Начинает кидать в него зиги.
Это подло зигами кидаться, Можно попасть человеку в глаз. И тут, отложив свою толерантность, Кулаки сжимает Кавказ.
Антифашисты фашистов всегда побеждали, Вот русский лежит с простреленной головой. С его стороны конфликт был национальный, С противоположной стороны — бытовой.
И милиция тоже за антифашистов, Они вспомнят битву под Курской дугой, Поглядят на их смелые, честные лица И отпустят с почетом в горы, домой.
Но пока еще обезврежены Далеко не все провокаторы, И волнуется площадь Манежная, И твердят «Погром» комментаторы.
Вот они шагают — русские фашисты, Стройными рядами навстречу судьбе. Двоечники, троечники и хорошисты Из 10-го «А» и 9-го «Б».
Многих из них в тюрьму посадят За то, что они — фашистские сволочи, На Манежной площади нагадили И сломали китайскую силиконовую елочку.
Поздравляю с наступающим Новым годом! И желаю трудящимся по мере сил, Чтобы каждый был со своим народом, Где его народ с другим народом стрелку забил.
Только помните, что мы очень нежные, Мы подвластны резиновым пулям и острым ножам, По весне расцветают наши трупы-подснежники По большим затаившимся городам.
И когда наши тела расцветут над свалками Теплым светло-розовым цветом, Мимо них пролетит кавалькада джипов с мигалками,
Posted: 22.03.11 11:48. Post subject: И гроб опущен уж в м..
И гроб опущен уж в могилу, И всё столпилися вокруг... Толкутся, дышат через силу, Спирает грудь тлетворный дух... И над могилою раскрытой, В возглавии, где гроб стоит, Учёный пастор, сановитый, Речь погребальную гласит... Вещает бренность человечью, Грехопаденье, кровь Христа... И умною, пристойной речью Толпа различно занята... А небо так нетленно-чисто, Так беспредельно над землёй... И птицы реют голосисто В воздушной бездне голубой...
- user online
- user offline